Как и за что сажали С. Непескулиева. Рассказ соседа по камере (видео)

В начале февраля 2016 года в редакцию проекта «Альтернативные новости Туркменистана» (АНТ) поступило письмо от человека, который утверждал, что недавно вернулся из Туркменистана, где отбывал наказание в местах лишения свободы. Автор письма представился Ериком Супушевым, гражданином Казахстана. По его утверждению, часть своего срока он провел в одной камере с нашим коллегой, туркменским гражданским журналистом Сапармамедом Непескулиевым, приговоренным в июле 2015 г. к трем годам по сфабрикованному обвинению в незаконном обороте лекарственных средств, содержащих трамадол.

Мы стали пробивать этого человека по своим каналам и выяснили, что его история реальная. О деле Ерика Супушева, в частности, писала Национальная палата предпринимателей Казахстана.

Вкратце расскажем об этом. Е. Супушев работал дальнобойщиком, нередко возил грузы в Туркменистан. Во время очередной поездки, в апреле 2015 года, его задержали с несколькими десятками блоков сигарет в кабине фуры на границе Туркмении и Казахстана. В СИЗО поселка Акдаш он провел почти 4 месяца. В июле суд вынес вердикт – 1 год колонии.

Именно во время следствия он и находился в одной камере СИЗО с нашим коллегой Сапармамедом Непескулиевым. Убедившись в правдивости истории Е.Супушева, редакция АНТ предложила ему встретиться и рассказать на видеокамеру всё, что ему известно о Сапармамеде. Ниже предлагаем вашему вниманию подробную расшифровку того, что он поведал на видео.

— Я, Супушев Ерик Табылдыевич, в 2015 году был осужден туркменским судом за контрабанду. Вот в качестве подтверждения мой «волчий билет» [справка об освобождении – прим. АНТ]. Освободился я в 2016 году, в январе.
Когда находился под следствием, мне приходилось вместе сидеть с одним журналистом туркменским. Его звали Сапармамед, Непескулиев – его фамилия. Мы с ним сидели почти месяц в одной камере. Тогда я узнал, что он работает журналистом [Радио] Азатлык. Он рассказал коротко о себе, как посадили его, кем он работал. Знаю, что его подставили, подкинули ему трамадол, когда он пошел снимать в Красноводске город Авазу. И в это время он оставил свою сумку с вещами в гостинице, в камере хранения. И когда он уже оттуда ее получал, выходил, перед дверьми его взяли два комитетчика. Хотя это не их уже работа была, это была работа Наркоотдела.
До этого нам разрешали с других камер получать передачи – садака: лепешки, сигареты, махорку. Другие [подследственные] делились с нами, как с иностранцами, так как за нами никто не приходит, ничего нет у нас абсолютно. Сидели на одной баланде.

— То есть, получается, вы уже сидели до этого и потом к вам привезли Сапармамеда?

— Да-да. До этого сидел я уже там почти два месяца. Меня три месяца почти держали под следствием до суда.
Я его постоянно называл Серега. Представился он Серегой, гражданином России, сказал, что паспорт у него был России. Вот, и он пришел с одним турком вместе.

— Вы помните его имя, этого турка?

— Я помню: Эркан Гюнеш.

— Он тоже за трамадол сидел?

— Да, у него [обнаружили] 15 тысяч таблеток трамадола.

— После того, как к вам Сапармамеда подсадили, изменились условия содержания ваши?

— Очень.

— Что именно изменилось?

— Запретили все, все, что нам передавали. Все запретили полностью! Ни взять, ни дать было. Хотя давать нам было и нечего. Целый месяц сидели на одной баланде.

— Этому объяснения были, причины какие-нибудь кто-то называл?

— Да, я попросился к замначальника учреждения, его звали Нуры.

— В Акдаше это?

— Да, в Акдаше. Нуры, капитан был по званию он. Он честно признался. Я к нему подошел, спросил: «Нуры, я тебе что-нибудь плохого сделал?» На то он мне ответил: «Ты по поводу чего?» Я говорю: «По поводу этого запрета полного, «мороз», как у них принято говорить. Полный «мороз». Он говорит: «Кто с тобой сидит, ты знаешь?» Я говорю: «Кто?» Он говорит: «Радио Азатлык!». Я говорю: «И причем тут Азатлык, ну сидит и сидит». На тот момент я его знать не знал, просто Серега-Серега, и все. Сидит, попал под 303-ю. Что за статья 303? А-а, Трамадол. Я говорю: «Он же за трамадол там сидит. Причем тут Азатлык?» Он говорит: «Нет. Нам сказали, сверху позвонили и прямым текстом угрожали: мы тебя не уволим, а посадим». Он реально испуганно сказал: «Они это могут».

— Если что случится?

— Если выйдет хоть какая-то записка, хоть какая-то информация из этой камеры. До этого такого у нас не было. У нас было все свободно. Передавали, взяли, брали.

— Скажите, Сапармамед вам рассказывал, как суд проходил над ним?

— Да, рассказывал. Он говорил, суд был, дали 3 года ему. Я спросил, как проходил суд. Хотя он является гражданином России по паспорту, ему должны были посла или консула звать на суд. Обязательно же должны были присутствовать они. А у него был закрытый суд. Там было два комитетчика, как он говорил, и еще прокурор был или не был — я не знаю. Адвоката точно не было. Зашел судья, зачитал приговор, ничего не обсуждали. Просто зашел судья, прочитал приговор и вышел. Все.

— Когда Организация Объединенных Наций выносила свое решение по поводу лишения свободы Сапармамеда, правительство Туркменистана ответило, что Сапармамеду был предоставлен адвокат. Что он вам по этому поводу говорил? Был у него адвокат?

— Не было у него адвоката! Адвоката, может, и к лучшему, что не было. Если бы был адвокат, может, еще побольше бы ему добавили. Потому что у них что адвокат, что прокурор, что судья – они работают вместе.

 — К Сапармамеду имели доступ его родственники, его мать, сестра или еще кто-нибудь? Когда вы сидели с ним в Акдаше?

— Долго о нем никто не знал. Каким-то образом потом узнала его сестра. Приехала, принесла передачу. Это один раз только было. И все.

— Он говорил насчет того, что били его или нет на следствии или в Акдаше?

— По-моему, не били. Просто, когда его поймали, его привезли в Наркоотдел. Комитетчики, которые его задержали, позаботились о том, чтобы был свидетель, понятой, который якобы год назад купил у него одну таблетку трамадола. Якобы.

— То есть, когда его арестовывали, они привели человека, который сказал, что год назад он у Сапармамеда покупал трамадол?

— Да, да, да! [Сапармамед] говорит ему: «Я вас знать-то не знаю. Откуда вы взялись, кто вы такой вообще? Яшули, тебе не стыдно так наговаривать?» А тот старик так покраснел, помолчал, вышел. И потом Сапармамед в коридоре увидел, как комитетчик, который его задерживал, с этим стариком разговаривал, прощался.

— То есть, это скорее всего был человек комитетчика?

— Да, это был подставной человек, которого привели специально, чтобы он дал показания. Потом, как Сапармамед говорил, у него больной желудок — он пил таблетки постоянно от желудка, — и когда у него заболел желудок, в этом же Наркоотделе, он попросил следователя дать ему таблетку, которая у него в сумке была, так как сильно болит желудок, надо лекарство, а то будет приступ. Тот пошел, принес таблетку какую-то красную, сказал ему, это мезим, выпьешь — тебе поможет. Он выпил, действительно стало легче, боль прошла, а потом, через час, пришли брать анализы на наркоту, на содержание в моче трамадола. И подтвердили, что у него в моче была высокая концентрация трамадола. Таким образом ему подсунули трамадол.
Трамадольщики со мной сидели, те, которые принимают его в большом количестве, они сильно болеют. Отходят, как наркоманы. Они на стенку лезут, у них ломка, они целыми ночами не спят, встают без конца, ходят туда-сюда. А у Сереги такого не было.

— То есть можно ли сказать, что Сапармамед был наркоманом или трамадольщиком?

— Нет-нет, я бы не сказал.

— Знаете, в интернете правительственные сайты, сайты, относящиеся к спецслужбам, называют его психически нездоровым, душевно больным человеком. Вы с ним сидели продолжительное время, вы можете сказать, что он – психически ненормальный человек?

— Нет [ухмыляется]… Психов я тоже знаю, встречал в своей жизни ненормальных. Нет, Серега не был таким человеком. Он был очень умным, рассудительным и вполне здоровым человеком. Мы с ним сидели около месяца.

— Вы еще по телефону говорили про то, что голодовку объявлял, можете об этом рассказать?

— Да, было такое дело. Голодовку он объявлял.

— Когда это было примерно?

— Это было тогда же, когда он сидел со мной, в августе.

— В августе 2015 года?

— Да, когда он сидел со мной.

— Сколько он держал голодовку и какие у него были требования?

— Он, кроме чая, ничего не пил. Только жидкость пил и все.

— А чего он хотел этим добиться?

— Он хотел достучаться до посольства российского, чтобы обратили внимание, или в ООН. Или адвоката хотя бы послали ему. Добиться чего по своему делу. А когда я спросил начальство, в курсе ли они, что он объявил голодовку, они сказали: нам же лучше, быстрее сдохнет, без проблем.

— То есть проявили ноль эмоций на это?

— Да, им было наплевать. Там человеческая жизнь ничего не стоит.

— Когда вас этапировали в другое место лишения свободы?

— Меня этапировали 15 сентября 2015 года. Семнадцатого сентября, ночью, мы уже был в Шагале [колония общего режима LB-K/12], около Сейди.

— Сапармамед с вами поехал тогда?

— Да, со мной поехал. До Ашхабада мы ехали вместе. Он имел неосторожность спросить у людей, имеется ли в этой зоне интернет или телефон. И сразу же, видно, стукачи сообщили об этом.

[Зашел охранник и говорит:] «Непескулиев Сапармамед!»

Он говорит: «Я». — «Выходи».

И его вытащили из общего вагона и посадили отдельно от всех.

— То есть кто-то его сдал, его намерения найти доступ в Интернет и сообщить о себе?

— Да-да-да. Посадили его отдельно и везли отдельно в поезде до Шагала. С Шагала тоже до зоны отдельно его держали. А когда зашли мы в карантин, опять же его держали отдельно.

— Сколько дней вы были в карантине?

— Мы были там 11 суток. Что еще интересно было, это когда на второй день вытащили нас, чтобы побрить. Его тоже вытащили. А в день прибытия, когда нас шмонали, до трусов раздевали, притащили одного человека. Его зовут Рустам, туркмен, пацан молодой. Пришел вот так, без сопровождения, и менты его просто обшмонали, не стали раздевать, ничего проверять. И молча так – заходи. А когда на другой день вытащили нас, чтобы побрить, он сидел уже возле Сапармамеда. А Серега, он такой человек, он с незнакомыми людьми больно-то не общается. А тот [Рустам] начал прям всем интересоваться у Сереги, я еще подумал – подсадная утка для него, чтобы контролировать его, что он будет говорить, как он будет говорить. И он так сидел-сидел, потом вышел «покурить» с ментом в прогулочную, внутрь. Что он там ему сообщил, о чем они говорили, нам конечно неизвестно.

 Мы 11 суток просидели в комнате 3 на 3 [метра], в камере 14 человек, представляете, сидя спали 11 суток на бетоне. Они такие условия создают специально, чтобы заработать деньги. Это [деньги] у них на первом месте стоит. Человек, кому здоровье дороже, кто не захочет на бетоне спать, это в октябре было, 20-го где-то, холод, окон не было, одна решетка сквозная. Холод собачий был ночью, никто не спал, все друг к другу прижимались и сидели ночью. Ноги так друг на друга накинем в середине, кто последний уснет, у того ноги остаются снизу, и он просыпается от того, что у него ноги онемели, и нужно ноги руками вытягивать оттуда. И старики, пенсионеры сидели там с нами.

— Вы в этой ЛБ-К/12 с Сапармамедом встречались или нет?

— Я уже тогда его больше не видел. Потому что когда я уже вышел с карантина, после тех 11 суток, я поинтересовался у ребят, никто ничего не слышал и не знает о нем. Даже у Рустама этого спрашивал, где Серега-то. А тот ничего конкретного не смог сказать. Тогда я уже опасался за себя, зная, в какой я стране и ситуации, чтобы настоятельно интересоваться Сапармамедом. Вдруг, он пойдет доложит, что казах этим журналистом интересуется, и потом опять будут крутить. А там без проблем, раскрутят и на дольше посадят, дадут тебе нереальные новые сроки.

— Были такие случаи?

— Были. Одного вот в ваххабизме обвинили; сначала посадили на 5-6 лет, точно не помню. Он отсидел свой срок, ему уже выходить. Его привезли в наш карантин, где мы сидели в КПЗ. Загнали туда стукача, который очень хотел, нуждался в свободе, ему пообещали амнистию. Выпустили того на прогулочную и этого тоже загнали. Он [стукач] головой два-три раза ударился об стенку, начал кричать «помогите, убивают», забежали менты с дубинками, избивают того бедолагу и раскручивают ему где-то лет 16 или 17.

— Вот этого ваххабита?

— Да, даже 17 или 18 лет ему влепили. Даже Хозяин зашел, сказал ему, извини, я не хотел, это был приказ сверху. А ваххабитов они не отпускают, вообще не отпускают, это бесполезно. Если тебя объявили в ваххабизме, все – это уже конец твоей жизни. Ты сгниешь в этой тюрьме!

— Представьте, что у вас была бы возможность обратится сейчас к Сапармамеду, что бы вы ему сказали? Представьте, что он вас смотрит.

— Серега-джан, что я тебе скажу, [улыбается], я тебе обещал. Да, ты меня боялся сначала, видел, что у меня неплохие отношения были с замом этого учреждения в Акдаше. Тот у меня интересовался даже пару раз: «Что Сапармамед говорит там?» Я еще спросил: «А о чем он может сказать?» [Зам ответил:] «Ну, про всё это [условия в СИЗО]». А я: «Ну про все это я сам могу тебе сказать, у вас беспредел!». Зам: «Я не твоим мнением интересуюсь, что он говорит?» Я: «Ничего не говорит». Зам: «Ай, что-то ты врешь».

Я дал ему понять, что все равно ничего не скажу. Когда я в камеру пришел, Серега думал, что, наверно, я уже все рассказал. Поэтому, Серега, вот зря ты мне не доверял, я тебе пообещал, что я по твоей просьбе сообщу. Вот, я нашел твоего друга, о котором ты говорил. Сообщил, вышел на него и рассказал все о тебе, как ты мне сам рассказывал. Что тебя подставили, что ты просил помощи. Я тебе желаю, чтобы мое это интервью тебе помогло выйти оттуда и уехать с этой страны, в конце концов, и жить нормально. Жить тебе там все равно не дадут. Вчера ты был в психбольнице, сегодня – в тюрьме, а завтра где гарантия, что тебе кирпич на голову не упадет? Так что желаю тебе удачи, чтобы быстрее оттуда вышел.

Записано в Алматы 10 февраля 2016 года. Продолжение следует.

P.S. В конце встречи Ерик Супушев рассказал АНТ о своих личных претензиях к туркменскому правосудию, в связи с чем мы предложили ему обратиться в Казахстанское Международное Бюро по правам человека и соблюдению законности в Алматы. Выслушав Е.Супушева, юристы бюро приняли у него заявление на дальнейшее рассмотрение. АНТ будет следить за развитием событий и информировать своих читателей.