Детский сад, единственный на все село Шаглар, был закрыт то ли из-за аварийного состояния здания, то ли из-за того, что после десятикратного повышения стоимости оплаты людям стало не на что приводить малышей. Вскоре здание детсада передали молодым семьям, нуждающимся в жилье, выделив каждой по комнате.

Источник АНТ в Лебапском велаяте сообщил 25 января, что одного из его родственников с бородкой в «мусульманском» стиле (когда усы сбриваются полностью) продержали в полиции несколько дней. При этом мужчину заставляли выпить алкоголь.

Если сейчас это еще не так опасно – на улице стоит холодная погода, то весной, летом и осенью туркменабадский Зеленый базар – это реальный источник различных заболеваний, в том числе кишечных, кожных и дыхательных путей.

Случилось это в первых числах января. Официально решение властей о переносе блошиного рынка звучит, между тем, иначе — «в целях дальнейшего благоустройства города». Как сообщили источники АНТ со ссылкой на торговцев базара, барахолку убрали по принципу «с глаз долой».

В регионах многие семьи покупают мороженое мясо буйвола по 13 манатов либо куриные окорочка по 8 манатов за 1кг. Окорочка перед праздником завезли в государственные магазины в достаточном количестве.

Символ уходящего года – очереди за основными продуктами питания: хлебом, мукой, хлопковым маслом, куриными окорочками, яйцами и сахаром. Как так получилось, что жители одной из самых богатых стран мира оказались на грани гуманитарной катастрофы?

Удивление у туркменистанцев вызывает цена на баклажаны и болгарский перец. Первые стоят 20 манатов, а перец в Ашхабаде 21.60. В Туркменбаши он вообще в два раза дороже – 40 и более манатов за килограмм. Зато в государственные магазины столицы завезли субсидированные фрукты.

Большие объемы муки даже не попадают в магазины, а вывозятся на рынок со складов государственных оптово-розничных фирм и мельничных комплексов. Точно так же и с растительным маслом — в магазинах лимиты, а на базаре его навалом, но по цене  в три раза выше

Всё возвращается на круги своя, в девяностые, но с двумя оговорками: сегодня бывшими в употреблении вещами торгуют не русские, как тогда, а местные – туркмены и этнические узбеки. И распродают они свои вещи не потому, что собираются переезжать, а потому, что жить в «эпоху могущества и счастья» становится не на что.