«На чью арбу не сядет – будет петь песню того арбакеша». Эта народная мудрость как нельзя хорошо подходит поэтессе, герою Туркменистана Гозель Шагулыевой. Помнится, еще 10 лет назад она слагала панегирики и мадригалы другому «арбакешу» — Сапармурату Туркменбаши, а теперь поет дифирамбы Гурбангулы Аркадагу.
На памяти многих туркменистанцев старшего поколения красноречивая сцена: Гозель в присутствии сотен людей, продекламировав правителю очередную слащавую оду, клятвенно сообщила в своем выступлении, что жить не будет, «если не станет любимого, вечно великого Сердара». Но вот Туркменбаши давно нет, а Гозель Шагулыева живет и процветает. Нет, я нисколько не желаю ей пораньше отправиться вслед за Сердаром, а лишь констатирую неоспоримый факт: наша героиня быстренько сориентировалась, пересела на другую арбу и, как ни в чем ни бывало, стала петь оды очередному «арбакешу», услаждая его слух.
Не счесть, сколько стихов за минувшие 10 лет посвятила она новому хозяину страны Г. Бердымухамедову. Но точно известно, что их уже сочинено гораздо больше, чем посвященных С. Ниязову. В творческих кругах Ашхабада в шутку говорят, что «гарры хелей (старуха) Гозель дайза уже выдохлась, а потому стала подгонять под Аркадага свои старые стихи про Туркменбаши. Ну, правильно, зачем испытывать творческие муки, когда можно заменить имена, прозвища и титулы, а весь елей и всю слащавость оставить. Так ли это или нет – пока трудно сказать, но сходства как в самих стихах, так в их авторской декламации хоть отбавляй.
На днях Гозель дайза разродилась новым поэтическим циклом об Аркадаге. Автор лично прочитала их 3 октября по национальному телевидению. Чтобы русскоязычным читателям стало понятно, о чем пишет Гозель-шахир, мы сделали подстрочный перевод некоторых ее виршей, явно претендующих на то, чтобы стать классикой современной туркменской поэзии.
«Живет сегодня в удовольствие
Поколение, имеющее своего Аркадага.
Расправив крылья, летим сегодня,
И это тебе чудодейственная сила Шаха».
Кто-то, возможно, назовет сие, боюсь сказать, четверостишие бредом сивой кобылы, но это уровень поэзии, высокого слога Гозель-шахир, как она сама себя называет в стихах. Кстати, фамилия поэта с туркменского языка переводится как «Раба шаха».
А вот строчки из ее другого опуса, которые по форме вроде как о Родине, а по сути – все о нем же, об Аркадаге.
«Страницы истории не померкнут —
У руля государства отважный смельчак.
Он освещает дорогу в будущее.
Цветет мой Ватан, мой милый Ватан.
Народ счастливый, очень счастливый.
Пока земля жива — будет стоять и золотой трон.
И у Гозель-шахира душа спокойна
Цветет мой Ватан, мой милый Ватан».
Наверняка многие из взрослых помнят известную в советское время песню «С чего начинается Родина» из кинофильма «Щит и меч». Так вот, у Гозель Шагулыевой Родина начинается не с того, о чем поется в той песне, а с… Аркадага.
«Родина начинается с тебя, мой родной Герой-Покровитель.
С твоего периода, с твоей эпохи она начинается.
Нет различий у Вас, Вы и Родина – едины, родной мой Аркадаг!
Грудь свою ты украсил цветами.
Ты и есть моя Родина, мой Ватан, мой ты Герой-Аркадаг».
Любить или не любить стихи Г. Шагулыевой, наверное, личное дело каждого из нас. Многие мои знакомые, едва увидев ее на экране телевизора и поняв, что сейчас лесть польется рекой, немедленно щелкают пультом. Но есть такие, кто получает истинное наслаждение, например, сам Аркадаг. Более того, «покровитель» способствует тому, чтобы подобное творчество стало эталоном нынешней туркменской поэзии. Он всячески стимулирует льстивую поэзию, угодническую литературу, вдохновение с душком меркантильности, раздавая авторам почетные звания, высокие госнаграды, вручая золотые цепочки-тросы, конверты с крупными суммами в иностранной валюте, одаривая воспевающих квартирами в элитных домах Ашхабада. А потом он же удивляется тому, что не вырастают в стране поэты уровня Махтумкули Фраги, Керима Гурбаннепесова. Не поймет «покровитель», что в таких условиях, которые созданы им же самим, взрастятся и выйдут на авансцену новые шагулыевы….
Азат Хатамов
Распечатать | Сохранить в PDF | Отправить другу
Гозель — дяли!