О нелегкой доле региональных журналистов Туркменистана
«Печать – острое оружие». Этот лозунг советского периода на протяжении долгого времени аршинными буквами украшал четырехэтажное здание Дашогузской велаятской типографии, в котором ныне располагается редакция единственной местной газеты «Дашогуз хабарлары». Когда-то так и было, про острое оружие. Люди, не добившись справедливости в партийно-советских органах власти, в прокуратуре и судах, шли как в последнюю инстанцию в редакцию газеты.
Жалобщиков и просто обращений было так много, что в штате редакции имелся целый отдел, он так и назывался – отдел писем и массовой работы. Каждое обращение ставилось на учет и держалось на контроле, по нему в соответствующие инстанции направлялись запросы, а в нередких случаях готовились громкие публикации – судебные очерки, фельетоны, резонансные статьи. Автор обращения в обязательном порядке получал от редакции ответ с итогами проверки, популярной были рубрики «Газета выступила – что сделано?», «Письмо позвало в дорогу» и т.п. Печать в те годы и в самом деле была острым оружием.
Однако это мощное оружие за годы независимости изрядно притупилось, если не сказать, что оно вовсе перестало быть таковым: уже более 20 лет на страницах той же газеты «Дашогуз хабарлары» нет ни разгромных статей по письмам и обращениям трудящихся, ни самих обращений граждан. Все прекрасно знают, что обращаться к журналистам со своими проблемами так же бесполезно, как искать справедливости во властных структурах или пытаться отстоять законность в прокуратуре или суде. Нет в редакции и отдела писем как такового. Остался лишь сотрудник, на которого возложена обязанность вести учет… отсутствующих в редакционной почте писем.
То, что жалоб и обращений в редакцию уже давно не поступает, понятно – на газету теперь никто не рассчитывает, ее не читают, а подписка в трудовых коллективах выполняется исключительно за счет указаний из хякимлика велаята. Зайти просто так в редакцию, как в прежние времена, простому посетителю невозможно, — она, как и все другие государственные учреждения, стала недоступной для простых граждан. Чтобы встретиться с кем-то из сотрудников газеты, посетитель должен преодолеть две преграды в лице охранников. Один еще у входа в здание, в вестибюле, интересуется целью прихода посетителя, второй – двумя этажами выше, у входа в коридор самой редакции, делает практически то же самое. Пост с охранником на редакционном этаже – это, по словам самих сотрудников издания, ноу-хау Айболек Нуртаевой – главного редактора газеты, человека далекого от журналистики, но зато до мозга костей преданного тем, кто назначил ее на эту должность лет восемь назад. Дежурный поста, человек А. Нуртаевой, все фиксирует в журнале: кто к кому пришел, кто из сотрудников во сколько ушел с работы, кто на сколько опоздал. Вся информация доводится до главреда.
Айболек Нуртаева, по описанию знающих ее людей, предстает этакой удельной княгиней, диктатором маленького коллектива. Сама она в журналистике не блещет, однако иного мнения, кроме собственного, на дух не переносит. Только себя считает правой во всем. Любое возражение или, не дай бог, недовольство ее волюнтаризмом для сотрудников традиционно заканчивается фразой: не нравится – пиши заявление, тебя тут никто не держит. Опытные специалисты Баба Шихиев, Аллаберди Моллаев, Сатлык Овлякулиев, Олег Мясников, не выдержав диктаторского режима в редакции, уволились сами, другие, такие как Амангельды Кетебаев и Гурбаннепес Шаммыев, были уволены в нарушение Трудового кодекса. Г. Шаммыев долго судился и, — редкий случай! – смог вновь восстановиться на работе. Третьи же, смирившись с реалиями, пишут в газету только то, что дозволено и санкционировано редактором; кроме прочего, как и все бюджетники, сотрудники отправляются на уборку хлопка, даже если имеют серьезные проблемы со здоровьем, как, например, Оре Ходжаев.
«С приходом в газету А. Нуртаевой по журналистике в целом прочитана джыназа-намаз [молитва, читаемая во время похорон, – прим. АНТ], — сказал один из сотрудников редакции. — Никакого творчества, никакой инициативы, все материалы, словно написаны под копирку, изобилуют одними и теми же набившими оскомину фразами, газетными штампами и образными выражениями.
Корреспонденты должны выполнять только то, что поручит главный редактор: от имени трудящихся писать восторженные отклики, скажем, на очередную книгу Аркадага или другое событие в жизни президента, хвалить Аркадага, восторгаться достижениями его эпохи, даже если ситуация на местах совсем противоположная написанному. И никакой критики! Никакого собственного мнения, оценки происходящему в жизни. Все только «Ура! Ура! Ура!»
Редакцию курирует сотрудник местного управления МНБ. Он часто надолго засиживается в кабинете главного редактора газеты, они о чем-то шепчутся за закрытыми дверьми. Все знают, что Нуртаева предоставляет куратору информацию о своих корреспондентах: кто есть кто, у кого какие мысли в голове, кто с кем общается, склонности, привычки.
К сожалению, практически в таком же положении находятся и работают сотрудники газет и в других велаятах Туркменистана. Их тоже обязывают собирать хлопок осенью, писать то, что соответствует проводимой политике. Время такое, приходится терпеть и подчиняться, говорят они.
Распечатать | Сохранить в PDF | Отправить другу
