Бесстрашие, или Энергия правды. К 80-летию Тиркиша Джумагельдыева

Еще на исходе XX века выдающийся туркменский писатель Тиркиш Джумагельдыев (на фото) предупреждал о наступлении «нового феодализма». Что может быть общего у Туркменистана и России? 

В апреле 2011 года журнал «Дружба народов» вышел с анонсом на второй странице обложки:

«Для туркменской литературы роман Тиркиша Джумагельдыева «Энергия страха, или Голова желтого кота» — бомба, по-своему не меньшая, чем для советской литературы был «Один день Ивана Денисовича». Тиркиш Джумагельдыев, один из славной плеяды туркменских «шестидесятников», писал свое сочинение, рискуя даже больше героя своего романа…»

Роман, изданный в Швеции на туркменском языке, напечатанный в журнале на русском, тотчас появился в Сети — так начался путь «Энергии страха…» на постсоветском пространстве. 

Бесстрашие, или Энергия правды. Настоящий писатель не может иначе

«Из прочитанного в последнее время более всего потряс роман туркменского «шестидесятника» Тиркиша Джумагельдыева «Энергия страха, или Голова желтого кота»… Словно лакмусовая бумага, выявлены черты любого диктаторского режима, будь то Нерон, Сталин, Туркменбаши… Не энергией ли страха пропитаны и наши сердца, готовые все простить, все забыть, ничего не замечать, на все закрывать глаза, без осмысления собственной истории, без всеобщего покаяния, все время наступая на одни и те же грабли? И все время бояться, бояться, сторониться: авось пронесет…» («Литературная Россия»)

«Почти наверняка сегодня в Туркмении этот роман читался бы так, как в 1962-м в СССР — «Один день Ивана Денисовича»… Только вот не предоставлено жителям Туркмении такой возможности — хотя роман и написан на туркменском языке. Да, в стране нынче другой президент, да, самый одиозный памятник Туркменбаши демонтирован, но по-прежнему Сапармурат Ниязов почитается национальным героем, о его злодеяниях по-прежнему предпочитают не говорить.

Роман «Энергия страха, или Голова желтого кота» писался не по «живым следам», а непосредственно под пятой тирана, в ту пору, когда сама мысль о том, что не станет его и его режима, могла быть приравнена к государственному преступлению. К чему же могла быть приравнена правда о том, что происходит? Страшно подумать. Если это не подвиг писателя, что же тогда — подвиг?» («Новая газета»)

Никто из писателей постсоветской эпохи не удостаивался таких слов и таких оценок. За ними – еще одна сторона литературы: иногда это не беллетристика («изящная словесность»), а балансирование на грани тюрьмы и воли.

Что движет писателем в таких случаях? Почему он, находясь «непосредственно под пятой тирана», выкладывает на бумагу слова, которые в тоталитарных режимах «приравниваются к государственному преступлению»? Это бесстрашие? Разумеется. Но бесстрашие особого рода — литературное, писательское. Сам по себе человек, носящий ту или иную фамилию, может быть робок, запуган, слаб. Но если он настоящий писатель, то не может иначе. Такова писательская природа, она затмевает предостережения разума, она сильнее страха, игнорирует его. Потому что здесь, вопреки «энергии страха», действует мощнейшая энергия правды, неудержимое стремление сказать правду, внерациональная уверенность, что, как говорил Солженицын в Нобелевской лекции, «одно слово правды весь мир перетянет».

О жизни Тиркиша Джумагельдыева во времена правления Туркменбаши можно получить некоторое представление по роману «Энергия страха…», в котором один из персонажей – писатель Белли Назар, альтер эго автора. В Туркменистане имя Тиркиша Джумагельдыева под запретом с 1994 года и по сей день. Он не мог выехать за пределы страны, хотя имел и второе гражданство — российское. Запрет на выезд сняли в 2013 году.

Оттепель и перестройка в подмороженном виде

Еще недавно, как это ни странно слышать, рядом с нами, в бывшей советской республике, мировая информационная Сеть была под запретом. Интернет в Туркменистане стал доступен (с ограничениями) только после смерти Туркменбаши. Благодаря этому многие смогли прочитать роман «Энергия страха…» на русском языке. Об издании на языке оригинала в Туркменистане, разумеется, говорить не приходится.

Во многих статьях, рецензиях Тиркиша Джумагельдыева называют «шестидесятником». Это правда. Но — как частный случай, который можно отнести лишь к отдельным личностям, отдельным представителям туркменской интеллигенции. А «славной плеяды шестидесятников» в Туркмении практически не было, поскольку почти не было и того, что породило шестидесятников – хрущевской «оттепели».

Газетно-журнальное бурление в Москве и Ленинграде после XX съезда КПСС, разоблачившего преступления сталинизма, мы принимали чуть ли не за общенародный процесс. Доклад Хрущева о культе личности ходил в списках, подпольно, и при этом говорили, что все его читали. Откуда эта уверенность? На самом деле читали его единицы, на самом деле и без того половинчатая «оттепель» докатилась до провинции в подмороженном виде, лишь эхом столичных журналов. Тем более – до Туркмении… Это самая бедная республика в СССР, с исконно аульным населением и укладом жизни, среди туркменов практически не было горожан во втором поколении. Современные культурные достижения республики родились и возникли исключительно благодаря советской, коммунистической власти. Начиная с пятидесятых годов там стал зарождаться тонкий-тонкий культурный слой. (Смытый в новейшие времена. Впрочем, это явление — уничтожение культурного слоя — равно относится ко всему постсоветскому пространству, но особенно губительно для Туркмении, Таджикистана, Узбекистана.) И тем не менее, отголоски «оттепели» доносились и туда, к ним жадно прислушивалась туркменская интеллигенция, как никакая другая зажатая в тиски коммунистической идеологии.

В 1969 году в Москве (разумеется, в Москве!), в журнале «Дружба народов» вышла повесть Тиркиша Джумагельдыева «Спор», в которой белогвардеец-туркмен, офицер Российской армии, говорил молодому красноармейцу, что классовая рознь, гражданская война – погибель для туркменов как народа, этноса. В СССР литературная и политическая «оттепель» позиционировалась исключительно как восстановление «ленинских норм», революция и гражданская война по-прежнему не просто воспевались — романтизировались, а тут прямо говорят, что гражданская война – самоистребление нации… Это был, конечно, безумно фрондёрский выпад московского журнала и молодого тогда прозаика Тиркиша Джумагельдыева. Разумеется, всё, как водится, маскировалось под победу в споре юного красноармейца, под интеллектуальное поражение «беляка». Однако в Туркмении особо бдительные идеологи на это не поддались — и автора объявили националистом (страшное клеймо по тем временам). На туркменском языке повесть вышла лишь пять лет спустя.

Современным читателям надо знать, что в те времена журнальное издание в Москве или позитивное упоминание в московских («центральных») газетах — для всех республик, краев и областей СССР считалось официальным идеологическим одобрением, принималось как указание к запуску книги в печать. И тем не менее, в Туркмении повесть «Спор» пять лет держали под запретом – тамошние идеологические блюстители были бдительнее московских.

Даже перестройка и гласность, до основания потрясшие коммунистическую систему, докатились до Туркмении лишь эхом из телевизора. В разгар московской, ленинградской, российской «митинговой демократии» конца 80-х годов, выдвижения кандидатов в народные депутаты, в Ашхабаде и помыслить не могли, что кто-то выйдет на площадь и начнет что-то говорить. Тем более – кого-то куда-то «выдвигать».

Единственный митинг, созванный общественностью, а не властью, прошел в Ашхабаде в связи с путчем ГКЧП в Москве, август 1991 года. (Митинг в защиту законной власти СССР!) На следующие дни его организаторов и выступавших на нем задержали, оштрафовали, посадили под административный арест. Всех, кроме писателя Тиркиша Джумагельдыева. Опасались, что репрессии против классика вызовут громкий резонанс. Однако через двадцать дней за ним тихо приехали люди в штатском, увезли в один их районных судов, где ему вынесли «предупреждение». Как показало время, на последующие двадцать с лишним лет.

Здесь еще надо учесть, что азиатская советская бюрократия была гораздо истовей, чем российская. Туркмены не знали своей государственности, чиновничества. И советская партийно-государственная система идеально наложилась на старую, феодальную — произошло замещение. Упрощенно говоря, если раньше безусловного почитания заслуживал старший по возрасту, то в советском и современном, сегодняшнем образе жизни его место занял чиновник, начальник. У туркменов дошло до того, что человек почтенного возраста, обращаясь к молодому начальнику, называл его «яшули» (аксакал, старейшина). Такая извращенная, уродливая форма, казалось бы, кощунственно попирала глубоко народные патриархальные нормы, однако почти никто не возмущался и не возмущается – принимается как должное.

Всевластие бюрократии, озабоченной лишь одним – отчетами перед Москвой, привело к тому, что жизнь в аулах Туркмении 80-х и 90-х годов немногим отличалась от Туркмении 30-х и 50-х. Сельские жители республики, дающей газ СССР и Европе, не имели в своих домах газовых плит — за отсутствием газопроводов. В сельских больницах не было водопроводов. Но каждый председатель в колхозе (и выше – районное, областное и республиканское начальство) – это хан-феодал, соответственно почитаемый населением, которое иной жизни не знало и полагало, что только так и может быть устроен мир. А с другой стороны – косные и страшные установления туркменского домостроя, принимаемые темными массами как «национальные традиции». В этом двойном тупике тамошней жизни и оказалась героиня повести «Самосожжение» юная Аджап, нашедшая единственный выход – покончить с собой.

Повесть напечатали в Москве в 1991 году, в июньском номере журнала «Дружба народов». И на том начались и закончились перестройка и гласность для туркменской литературы.

Страх, или Золотой Идол

А после распада СССР в том же 1991 году на его пространствах возникла новая реальность. И самая невероятная – в Туркмении.

Мы, россияне, озабоченные своими проблемами, не особо замечали, тем более – не вникали в то, что происходит в далекой от нас азиатской стране. А там…

— Сапармурат Ниязов, первый секретарь ЦК КП Туркмении в 1985-91 годах, стал не просто пожизненным президентом, а был провозглашен главой всех туркменов мира с титулом «Туркменбаши Великий».

— В Ашхабаде была воздвигнута 50-метровая Арка Нейтралитета, на вершине которой — 14-метровая золотая статуя Туркменбаши. Она медленно вращалась вокруг оси и совершала за сутки полный оборот, чтобы всегда быть лицом к солнцу. Помимо нее в стране, где 25 городов, 77 поселков и 1928 сел и аулов, установлено было более 14 000 памятников и бюстов Туркменбаши, в том числе и золотых.

— Дети в яслях, детских садах и школах начинали утро с клятвы на верность Туркменбаши.

— Написанная им книга «Рухнама» — философско-историческое исследование о духовности туркменского народа – изучалась на предприятиях, в учреждениях, школах, вузах в специально оборудованных «комнатах «Рухнамы».

— В разделе учебника «Туркменская литература в эпоху независимости» размещены только произведения прозаиков и поэтов, посвященные Туркменбаши.

— Он отменил балет, оперу, цирк.

— Он отменил григорианский календарь и ввел новый, с новыми названиями дней недели и месяцев. Январь стал «туркменбаши», апрель — «гурбансолтан-эдже», по имени матери Турменбаши, сентябрь — «рухнама».

— Богиню правосудия Фемиду изображали с лицом матери Туркменбаши.

— Молодые люди не имели права носить длинные волосы, бороду, усы.

Кто-то у нас в России, может, и ухмылялся иронически: мол, культы личности в современном мире выглядят анекдотически. Пока не ставил себя на место жителя Туркмении.

Какой бы век ни был на дворе, но если Идол создан, он рано или поздно возжаждет крови, потому что система идолов не может без крови, она основана на людоедстве и органически порождает людоедство. Начинается, как водится, с людей ближнего круга, которые рано или поздно объявляются заговорщиками и врагами народа. И далее — по нисходящей.

Ведь кто такой главный герой романа «Энергия страха…» Абдулла Нурыев? Тот самый «маленький человек» — классический персонаж русской литературы, далекий от какой бы то ни было крупной производственной, общественно-политической деятельности, от каких бы то ни было общественно-политических исканий, размышлений. Но — с одним существенным отличием. Когда солагерники объясняли зэку Ивану Шухову («Один день Ивана Денисовича»), что это раньше солнце в зените стояло в 12 часов, а сейчас – в 1 час, потому что декрет такой вышел, Иван Денисович думал: «Неуж и солнце ихим декретам подчиняется?» Актер Абдулла Нурыев — не природный маленький человек, в силу профессии, определенного интеллектуального багажа. Он – из интеллигентной, артистической среды, он думает о происходящем в рамках своего круга знаний, интересов: «Ашхабад стремительно превращается в большой аул. Как только русские школы стали одну за другой закрывать, из Туркмении начали уезжать русские, украинцы, евреи, армяне… Именно они – горожане в нескольких поколениях. Этих людей никто и ничто не заменит… Абдулла с горькой усмешкой смотрел, как на их места назначают тех, кого вчера бы и на порог не пустили. Ну да, когда уходят первые, вперед пролезают последние».

И на этом останавливался. Сознательно загонял себя в рамки маленького человека, далекого от политики, закрывал глаза и уши, отключал мысли. Но когда в стране правит Идол, никуда не спрячешься. Вопрос лишь в одном: кто станет очередной жертвой. И только попав в застенки, увидев, что «берут семьями», что никто из сокамерников не то что заступиться за избиваемых, даже слово сочувствия боится вымолвить, Абдулла невольно начал думать: «Мы такие… Великий Яшули превратил нас в рабов… Раб на то и раб, что существо низкое. Дай ему крошечную власть – и он с садистской радостью начнет угнетать своего же брата-раба».

И тут же испугался сам себя, уверил себя, что лишь повторяет слова писателя Белли Назара: «Это ж не мои мысли. И меня нельзя ни в чем заподозрить или обвинить».

Новый феодализм

Когда в Москве начался путч ГКЧП, а в Туркмении устанавливалась вечная власть Великого Яшули-Туркменбаши, на том самом единственном в Туркмении митинге писатель Белли Назар говорил: «У нас в Туркмении вместо демократии строится феодальная демократия! Пусть туркмены задумаются: согласны ли они жить при феодализме, прикрытом лозунгами национализма!»

Это — цитата из романа Тиркиша Джумагельдыева «Энергия страха, или Голова желтого кота», то есть якобы нечто вымышленное, но точно привязанное ко времени –  август 1991 года.

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»… Думал ли тогда, мог ли думать тогда писатель Тиркиш Джумагельдыев, что его слова станут пророческими, что его определение войдет в оборот современной политологии?! Через двадцать лет о «новом феодализме» заговорили российские публицисты, политологи, историки. Однако необходимо уточнение, поскольку феодализм – «новый», и несет дополнительные черты, как и любое новое явление действительности.

Классический феодализм – незыблемо сословная, жесткая система.

Феодалом можно только родиться. Стать им нельзя.

У нас в коммунистические времена социальный лифт действовал исправно, вознося на вершину выходцев из всех сословий. Кто шел, побуждаемый верой в служение идеалам, кто из карьерных побуждений, кто – по велению активной натуры. Фактором, слегка сдерживающим разгул феодальных нравов, особенно в азиатских республиках, была официальная идеология равенства, перед которой пасовали все — снизу доверху. Хотя бы для виду.

С крахом коммунистического государства и его идеологии рухнули все сдерживающие рамки. Сегодня мы имеем в России не «феодальную демократию», не «новый феодализм», а феодальную охлократию (от греческого «охлос» — «толпа») – то есть власть представителей толпы. Нынешние новые феодалы (от богатых «фермеров», держащих в кабале, в услужении нищие деревни, до владельцев «госкорпораций» и губернаторов) вышли не просто из масс, а из масс агрессивных, изначально рвущихся к власти, потому что она и только она дает сейчас деньги. Они не просто несут присущие массам темные, дремучие инстинкты-идеологемы, но и насаждают их как общегосударственные.

В условиях постсоветского капитализма – особенно в последние годы – все сферы власти захлестывает вал оголтелых, циничных, агрессивных демагогов. Новая поросль — разбуженная, поднявшаяся из глубин. Темный охлос в костюмах и галстуках — восторжествовал. Но… Но, как рассуждал герой романа «Энергия страха…» Абдулла Нурыев: «Дураки победили. А если победили – разве можно назвать их дураками?»

И здесь Тиркиш Джумагельдыев оказался пророком, в частности, и для России. Ведь у нас либеральная, демократическая общественность и пресса с первых лет появления охлократов у власти метали и мечут в них язвительные, саркастические стрелы, высмеивают интеллектуальный уровень чиновников и депутатов, их инициативы, постановления, законы… А что толку? Страна ведь живет по этим законам, и народ, кстати, вполне поддерживает… Еще в 1989 году на Первом съезде народных депутатов СССР ректор Московского историко-архивного института Юрий Афанасьев вынес гениальное определение, сегодня ставшее всеобъемлющей реальностью: «Агрессивно-послушное большинство».

И потому повторим строки из туркменского романа о туркменской жизни, написанного еще в 2004-2005 годах: «Дураки победили. А если победили – разве можно назвать их дураками?»

Классический феодализм, основанный на праве «природного сеньора», на вековой традиции – очень устойчивая система. Таковой она оставалась и долгие советские десятилетия, четко наложившись на феодально-патриархальные порядки и нравы азиатских народов. Обратим внимание на общую атмосферу в повести Тиркиша Джумагельдыева «Самосожжение», время – 80-е годы прошлого века. Там нет какой-либо активности в принципе. Ни населения, ни начальства. Всё – застыло, всё — неподвижно, «так есть и так будет». И совсем другая атмосфера – в романе «Энергия страха…». Здесь уже — бурные проявления верноподданичества «сеньору», Великому Яшули (Туркменбаши), исходящие от представителей разных слоев населения. Но особую активность – гиперактивность — проявляют опричники из Комитета национальной безопасности и Генпрокуратуры. Главный следователь Айдогдыев требует уже не просто прославления вождя: «Кричать «Да здравствует Великий Яшули!» легко. А как убедить людей, что ты кричишь от души? Чтобы тебе поверили?»

Трагифарс

По замечанию Гегеля, исторические события повторяются дважды: в первый раз как трагедия, во второй — как фарс. Наверно, и Гегель нуждается в поправках, которые вносит в его теории постсоветская действительность. Это со стороны, из благополучного заграничного далека жизнь в Туркмении (с 14 тысячами памятников Туркменбаши – в среднем по 7 штук на каждый населенный пункт!) представлялась фарсом. Но не для тех, кто там живет. Трагедии — повторяются. В сочетании с фарсом. Получается – трагифарс.

И потому Тиркиш Джумагельдыев написал новый роман – уже роман-памфлет. Уже о вымышленной Стране алысов. Для того, чтобы Страна алысов ничем не отличалась от цивилизованного мира, ее правитель Алысбаши провозгласил себя не только президентом, а, вдобавок к Компартии, где был в советские времена секретарем ЦК, создал еще Демократическую партию и Крестьянскую партию, чтобы они боролись за власть в государстве, как и положено при современном прогрессивном политическом устройстве  – и сам стал председателем всех трех партий вместе и каждой в отдельности.

«Великий Яшули Туркменбаши Сапармурат Ниязов ушел в мир иной, другого такого абсолютного Идола уже не будет», — писал я двенадцать лет назад.

И – ошибся. Может, частично, а может и полностью. Конечно, такого Идола, как Туркменбаши, уже не будет, но есть новый. Он уже – Идол. И потому именуется не обычным человеческим именем, а титулом Аркадаг (Покровитель). Каким он станет с годами? Может, еще похлеще Туркменбаши, хотя, кажется, это невозможно, потому что время все же другое: например, Туркмения подключена к интернету, пусть и с ограничениями…. Но — никогда не говори никогда, потому что не знаешь, что будет и что может быть. Как показывают прошедшие годы, порядки остались прежние.

Например:

— Там существует список в десятки тысяч граждан, которым запрещен выезд из страны. Процесс непрерывен, и совершенствуется, то одно придумывается, то другое. Так, три года назад запретили выезд в Киргизию, а нынче — в соседний Таджикистан студентам, которые обучаются в тамошних институтах. «Почему именно студентам и почему именно в Таджикистан»? – могут удивиться даже наши любители «порядка». Ответ на такие наивные вопросы штатских давно известен в армии: «Потому что так положено!» И больше вопросов не возникает. В Туркмении их нет.

— В некоторых областях Туркменистана началась нехватка хлеба и муки, у магазинов с утра собираются большие, до сотен человек, очереди, доходит до драк.

— Были ограничения на продажу сахара, не разрешали продавать растительное масло, потому что тогда оно быстро исчезнет, но приказывали держать его на прилавках и витринах, чтобы иностранцы видели и не занимались клеветническими измышлениями.

— В то же время Туркмения сказочно богата, есть нефть, а газовое месторождение Южный Иолотань – второе в мире по величине.

— Учителей, врачей, медсестёр, школьников, частично и работников местных предприятий заставляют убирать на полях хлопок – включая и выходные дни.

— На центральном проспекте Ашхабада и прилегающих к нему «протокольных» улицах прохожих «убирают» задолго до проезда Аркадага, а жителям окрестных домов не разрешают выходить из квартир. Им также предписано не сушить белье на балконах — даже выходящих во двор, не разрешается открывать окна, ставить на них москитные сетки, велено заклеивать окна черной пленкой. Тем, кто упрямится, работники ЖКХ закрашивают окна черной масляной краской.

— Ограничено хождение доллара. Но и тут свой «порядок» — все взятки берутся только в долларах. Прием на работу – от уборщицы в общественном туалете до рабочего на стройке – зачастую связан с «бакшишем». В школьные классы с русским языком обучения – неимоверный конкурс. (Шанс пристроить детей в России!) А там, где конкурс, там и такса, счет идет на тысячи долларов. Количество русских классов в школах страны растет год от года.

— И, наконец, об «идолах» и «кумирах» — так раньше на Руси назывались каменные изваяния. Памятники, статуи, бюсты предыдущего главы государства Туркменбаши Сапармурата Ниязова сейчас потихоньку убирают. Зато в 2015 году в Ашхабаде открыли памятник нынешнему президенту страны Гурбангулы Бердымухамедову, который официально именуется титулом Аркадаг (Покровитель). Композиция полностью повторяет «Медный всадник» — монумент Петру Первому в Петербурге. Но, в отличие от него, шестиметровый всадник Аркадаг в Ашхабаде покрыт золотом.

Национальные игры

Новый роман Тиркиша Джумагельдыева называется – «Национальные игры». Не правда ли, актуально звучит, задевает и нас, россиян, пробуждает определенные мысли и чувства? Зарубежная туркменская диаспора уже издала его на туркменском языке, готовится перевод на русский.

В Туркменистане «национальные игры» начались еще с воцарения Туркменбаши, и активно продолжаются при правлении Аркадага. Рядовой охлос тешат (и он пока с удовольствием тешится) сказками о том, что он — самый-самый на свете: духовный, умный, щедрый душой, всё в мире первым придумал он. Если вы не знаете, то колесо и телегу, например, придумали туркмены – так написал в «Рухнаме» сам Турменбаши. Заодно предки туркменов основали более 70 государств в Европе и в Азии, освоили Америку и Африку. Кто не верит, пусть посмотрит: головной убор Нефертити – точная копия национального старинного головного убора туркменской женщины. А кто сомневается, тот враг нации, государства и веры.

Некоторым из нас смешно, да? Но, как писал Крылов: «Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» Оставим в стороне пропагандистское политическое телезомбирование – наш телеканал под названием «Культура» (!) регулярно выпускает в эфир «документальные», «научные» фильмы, в которых доказывается, что русская культура и цивилизация – древнейшие в мире, древнее индийской, индийская архитектура – скопирована с нашей. А египетская цивилизация – пирамиды, мифы, боги и фараоны – зародилась не просто на нашей земле, а конкретно – в Воронежской области. Показывают нам на экране воронежские холмы и убеждают – это прообраз египетских пирамид, а название воронежского райцентра, поселка Рамонь, говорит о том, что именно здесь начался культ древнеегипетского бога солнца – Амона-Ра… Далее мы сами можем продолжить, заключить, что имя и прародина фараона Тутанхамона — «Живой образ Амона» — отсюда, из райцентра Рамонь.

Это и есть все те же «национальные игры», приятно щекочущие чувства населения.

И встает вопрос: что есть народ?

Русская классическая литература всегда изображала «маленького человека», народ — исключительно страдающей стороной, жертвой неправедного устройства жизни, неправедной власти. Безусловно, в этой художественной доминанте решающую роль сыграло извечное у русской интеллигенции чувство вины перед народом, усугубленное происхождением классиков — представителей крепостнического дворянства. Однако уже к концу XIX века канон пошатнули, пусть и слегка, писатели-разночинцы. Они не делали из народа икону, поскольку сами вышли из народа, знали его. Какой была бы дальше жизнь и литература – даже гадать трудно.

Революция и советская власть на 75 лет остановили естественный процесс. В СССР начался демагогический культ народопоклонства. Разумеется, и в литературе, воспевающей «простого человека», «трудящегося». Помню, в начале 80-х на одном из пленумов союза писателей в автономной республике Поволжья местный прозаик, войдя в раж, пламенно возмущался с трибуны: «Почему мы говорим, что раньше народ был темный?! Народ всегда светел!»

Пятнадцать-двадцать лет назад в подпольном романе туркменского писателя Тиркиша Джумагельдыева, напечатанном только в 2011 году, герои задумывались…

«Народ представлял собой однородную податливую массу, готовую апатично принимать любую идеологию и любого вождя… Народ не хочет задаваться пустыми вопросами, народ хочет спокойной жизни. Нынешний туркмен уже не тот средневековый туркмен с безумной отвагой и горячей кровью… Понимает ли народ глубину своего падения? Если б понимал, разве доверился бы вчерашнему наместнику коммунистической империи… Но если туркмены — богоизбранный народ, то почему их надо куда-то вести, как ишаков к водопою. Они сами должны вести человечество, разве не так?.. Идет борьба не за умы, а за толпу, и в этой борьбе ничто так не объединяет, как общий враг с его «чужой» религией и «чуждыми» традициями… Вместо того, чтобы честно признаться, что мы трусы, мы говорим, что у нас нет свободы слова. Представь, что нам разрешают — и что будет? Так я тебе скажу — мы друг друга начнем обливать грязью днем и ночью! Упаси нас бог от свободы трусливых!»

И еще, в одном из эссе: «Долгая жизнь прошла в тисках несвободы. Можно сказать, в рабстве. Рабская жизнь порождает рабскую психологию».

Тем не менее, очевидно: человек современного мира – не сосуд пустой, который представляет из себя лишь то, что вложила в него пропаганда. Народ еще хранит некий общий культурный код, а значит, имеет возможность сопоставлять. Сегодня народы, включая и насильственно изолируемый от мира туркменский, живут в ином информационном пространстве, а значит, имеют возможность узнавания, оценки, выбора. Другими словами, народ — это социально, политически и юридически правоспособный субъект, несущий ответственность за себя и за происходящее.

То есть определение народа раздвигается до крайних пределов — от «жертвы режима» до «единственного носителя власти», от «духовного кладезя» до «опоры режима», его питательной почвы.

А писатель… Он может сказать, как в свое время Анна Ахматова: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был».

Тиркиш Джумагельдыев 25 октября отмечает 80 лет со дня рождения. Он по-прежнему живет в Туркмении, в Ашхабаде, активно работает, недавно закончил публицистическую книгу «Новые руины».

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ

Москва

Редакция АНТ поздравляет Тиркиша Джумагельдыева с юбилеем! Мы желаем ему долгих лет жизни и творчества. Надеемся, что в один прекрасный день работы писателя получат должную оценку широкой массы туркменских читателей.