14.11.2018 Карлыгаш Еженова (Журнал Exclusive.kz)
Руслан Мятиев, редактор «Альтернативных новостей Туркменистана» в эксклюзивном интервью нашему порталу рассказал о том, что президент Туркменистана абсолютно потерял ощущение реальности. Но, даже если Аркадаг передаст власть своему сыну, он не сможет ее удержать. И, возможно, это не так плохо. Так или иначе, рано или поздно, но перемены неизбежны.
— О Туркменистане ходят самые разные слухи за неимением достаточной информации. Одни говорят, что в Ашхабаде наблюдаются какие-то признаки оттепели, а другие – напротив, считают, что гайки закручиваются. И в частности, если говорить об оттепели, то есть намеки на то, что Аркадаг задумывается о том, чтобы, пусть и осторожно, но подключиться к намечающемуся альянсу между казахами и узбеками.
— Я вообще никаких признаков оттепели не вижу. Наоборот, наблюдаются все признаки политической и социально-экономической стагнации. Как будто время остановилось и все чего-то ждут, при этом, непонятно чего. Что касается какой-то региональной интеграции, то, если вы почитаете официальную прессу, то там много говорится о добрососедстве, дружественных связях и взаимной торговле. Но в реальности Туркменистан закрывается еще больше. Все мы знаем, что туркмено-казахская граница закрыта вот уже полтора года. То есть жители приграничных регионов не могут без визы уже ездить в Казахстан, точно также жители Мангыстауской области не могут ездить к нам без визы. Чуть ранее также было отменено положение о взаимных кратковременных безвизовых поездках между жителями Ташаузской и Лебапской области с туркменской стороны, и Хорезмской области и Бухарской области со стороны Узбекистана. Поэтому я не вижу никаких попыток с туркменской стороны как-то более теснее работать со своими соседями, облегчать тем самым жизнь своих граждан, развиваться, торговать. Я знаю, что с узбекской стороны, со стороны ее нового руководства есть желание наладить автобусное сообщение с Таджикистаном. Аналогичное желание было со стороны Узбекистана в отношении Туркменистана. Но наши власти мягко заморозили этот процесс, все осталось по-прежнему.
— То есть, если следовать вашей логике, то идет еще большую изоляция. Как вы думаете, почему? Есть какое-то здравое объяснение?
— Здравое объяснение наверняка есть, и оно доступно тем, кто принимает эти решения. Например, помните случай, когда туркменские власти запретили проезд таджикских грузовиков под предлогом пресечения контрабанды наркотиков со стороны Ирана? Тогда на границе скопились десятки грузовых фур. Но не знаю, насколько этот шаг имел под собой какое-то реальное основание, но эта мера совершенно не логична, если учесть, как прекрасно оснащены туркменская таможня и пограничная служба. Бердымухамедов, придя к власти, первым делом прекрасно оснастил эти службы техническими средствами, чтобы пресечь контрабанду наркотиков. Но именно под этим предлогом не пропускают грузовики. И естественно, все этом вмиг испортило отношения между двумя странами.
— Как вы думаете, в состоянии ли власти Туркменистана противостоять вызовам глобального терроризма? Вообще растут ли радикальные религиозные настроения в туркменском обществе?
— Я могу сказать, что в нынешних условиях, когда силовые структуры действуют практически безнаказанно, когда доходы людей значительно падают, когда молодежь знает, что поступить в вузы не реально без денег и связей, люди ищут ответы на свои вопросы в религии. Я знаю немало случаев, когда люди уходили в такие подпольные группы, чтобы найти ответы на свои вопросы. Но и спецслужбы не дремлют. Все еще помнят дело Бахрама Сапарова, жителя Лебапской области, который организовал неформальное сообщество мусульман, объяснял им и суть ислама, отношение к окружающим, традиции уважения к старшим… Власти увидели в этом угрозу. Бахрама Сапарова, как и всех членов этой неформальной мусульманской общины дали очень большие сроки. Самого Бахрама осудили сначала на 15 лет, а потом, уже в заключении, ему добавили еще срок якобы по вновь выявленным обстоятельствам. По моим подсчетам, в этой группировке было 65-70 человек, самому младшему Айбеку Атаджанову, на момент ареста было 17 лет. Все они выйдут из тюрьмы уже стариками. Причем, все они не были безработными, каждый чем-то занимался. Сам Бахрам Сапаров работал в аэропорту в службе снабжения ГСМ.
— То есть это продуктивная часть общества, не те люди, которые доедают последний кусок хлеба и пошли в эту общину просто от безысходности?
— Да, они все работали, кто-то торговал на базаре, кто-то работал парикмахером… Совсем недавно аналогичная произошла история. Еще 18 человек обвинили, якобы, в связи с движением Гюлена. И вновь были задержаны очень успешные люди. Одному из них, известному бизнесмену Ресулберды Атагельдыев, дали 25 лет тюрьмы. Все они были учителями или выпускниками турецких школ или вузов, занимались бизнесом.
— Как бы это ни было трагично, но в то же время, это обнадеживает. Это значит, что, несмотря на дикие репрессии, остатки интеллигенции, продуктивная часть общества пытается протестовать, каким-то образом изменить ситуацию. Вообще, как вы думаете, в целом, растет ли какой-то протестный потенциал в обществе?
— С одной стороны народ спит. Но спит не просто так, а потому что знает, что если вдруг высунуть нос, то можно остаться без носа. И не только своего, но и всех близких и родственников. Коллективные наказания у нас практикуются в широком масштабе. Поэтому, если кто-то и высунется, то все его родственники от него же откажутся, скажут, что мы к нему не имеем никакого отношения.
Нет лидера. Нет никакой коммуникации между людьми. Да, можно передать какую-то информацию от одного к другому, но централизованного канала связи нет, соцсети блокируются, нет ни одной соцсети, которая была бы доступна. Есть сервис ИМО, но его функции ограничены, это просто голосовая и текстовая связь, у него нет функции, допустим, создания группы или новостного канала, чтобы просто людей информировать. Активисты, журналисты, правозащитники делают большую работу за рубежом, но она, по большому счёту, уходит в пустоту, не доходит до людей внутри страны. Процент людей, которые свободно могут пользоваться интернетом, крайне низкий, качество связи ужасное, интернет дорогой, мало кто может себе позволить допустим, дома установить wi-fi, потому что месячный тариф — это 100 манатов, это одна шестая средней зарплаты. Ничтожно мало, кто может себе это позволить.
— Как вы думаете, возможен ли в Туркмении сирийский сценарий? Может ли Туркменистан попасть в зону влияния ИГИЛ?
— Этот сценарий обсуждается с того момента, как вообще появился ИГИЛ, но они что-то все как-то не хотят в Туркменистан. Я в это не верю. Во-первых, наши границы довольно-таки надежно защищены. Во-вторых, вездесущность спецслужб, которые всё про всех знают, тоже помогает. Пока Туркменистан, к счастью, далек от подобных сценариев. В-третьих, у нас другое общество. Всё-таки влияние и близость к России играют немаловажную роль. Мы по-другому смотрим на мир, быт, устройство самого общества. Элементы, присущие жителям арабских стран, совершенно не присущи туркменам. Да, есть внутри страны и за рубежом горячие головы, которые призывают чуть ли не шариат в Туркменистане вводить, но их процент ничтожно мал.
— То есть все-таки Туркменистан – это ментально светское государство?
— У нас светскость тесно переплетена с традициями именно туркменской нации. Нельзя туркменскую светскость сравнить с российской светскостью, в культурные обычаи, традиции, обряды внедрено нечто особенное, свое, туркменское. Но, естественно, это ближе к светскому образу жизни, нежели религиозному.
— Вы упомянули близость России. Как вы думаете, может ли Россия или кто-либо еще, при каком-то гипотетическом сценарии, вмешаться в ситуацию в Туркмении? Может ли любая из наших стран стать ареной борьбы крупных держав?
— Об этом тоже говорят очень давно и настойчиво, но мы этого не видим в Туркменистане. Богатый на энергоресурсы Туркменистан привлекателен с геополитической, и даже с географической точки зрения, находясь на перекрестке Азии, Европы и Ближнего Востока… Но пока какой-то особой борьбы я не вижу и не предвижу. Китай идет своим, экономическим путем, подмяв всех под себя, раздавая кредиты направо и налево, в том числе другим Центрально-Азиатским странам. Чем это в будущем отразится, как скажется на общем положении дел, трудно сказать. Со стороны Запада интерес к Туркменистану сейчас крайне низок, особенно если говорить о США. С приходом к власти Дональда Трампа, у меня такое ощущение, про Центральную Азию и про Туркменистан окончательно забыли.
— Совершенно с вами согласна, к сожалению. Но разве с точки зрения экономических интересов, допустим, такой проект как «Танап» по транспортировке газа в Европу, не привлекателен для западных стран?
— Все не так просто. Про Транскаспийский газопровод говорят без малого лет двадцать, о трубопроводе через Афганистан, Пакистан в Индию говорят столько же. Это не так просто — протянуть трубу через нестабильный Афганистан, через Каспий, несмотря на подписанное недавно соглашение о правовом статус Каспия. Туркменистану нужны деньги для расширения своих возможностей, газ есть, но он под землей, его оттуда достать ещё надо. Допустим, на западе страны недавно открыли новый полипропиленовый завод, ему требуется ежегодно, по некоторым данным, до 5 миллионов кубометров газа, плюс внутреннее потребление у нас на уровне 20-30 млрд. куба метров в год, плюс экспорт газа в Китай, а теперь еще и в Россию. Нашего добываемого газа на всех не хватит. Но главное, на разработку месторождений и добычу газа сейчас нет денег.
— Как вы думаете, есть ли авторитет среди местных элит у сына Аркадага? Тот ли он человек, который способен эти проблемы решить?
— У него есть авторитет, и этот авторитет напрямую связан с его отцом. Если не было бы отца, это был бы обычный человек, как и все. Я знаком с преподавателями Сердара Бердымухамедова в Швейцарии. Они описывают его, как личность совершенно безынициативную, которая не принимает решения, совершенно не самостоятельную.
— То есть типичный сынок авторитарного папы?
— Да. Его готовят, естественно, для замены своего отца, но каким он будет президентом, какую политику будет проводить, к сожалению, не знаю.
— Как ни странно, но, возможно, как раз такой безвольный преемник — это лучше для Туркменистана, чем сильный авторитарный лидер? Рисков, конечно, много, но и возможностей больше. Каково вообще психологическое состояние Бердымухамедова? Говорят, он на заседаниях правительства поднимает штанги?
— К сожалению, я не врач, но видно — что-то идет не так. Мне представляется, что он совершенно потерял ощущение реальности, не понимает, что происходит. Управление страной пущено на самотек. Чем всё закончится, его это не волнует, его волнуют побрякушки, брендовая одежда, шоу, сцена… Ему нравится покрасоваться на велосипеде, за рулем автомобиля, за штурвалом вертолета… У него сейчас какая-то декоративная роль, его иначе как клоуном не называют, даже в Ашхабаде. Зачем это ему надо, не знаю. Это нарцисс, он очень любит себя, любит, чтобы его любили, и чтобы его хвалили, но это доходит до такого абсурда, что над ним весь мир смеется.
— Допустим, Аркадаг превратился в декоративную фигуру, у него совершенно безвольный сын, что очень похоже на правду. В ком тогда заключается запас прочности? Значит, система работает без сбоев, или у него в окружении есть какой-нибудь потенциальный Берия или Хрущев? Как правило, окружение любого лидера такого толка — это всегда самая непримиримая и опасная оппозиция. Таков стандартный сценарий: у окружения подрастают собственные амбиции, они видят, что человек не адекватный, и они культивируют это состояние, поддерживая информационную изоляцию, дабы не раздражать Аркадага всякой мелочью типа голодных людей, разрушающейся экономики… Но это же восток… Таким образом, ситуация доводится до абсурда, чтобы в какой-то момент этот нарыв взорвался…
— Я думаю, что те, кто реально управляют Туркменистаном, дают указания дают чиновникам на местах или министрам, это люди опять-таки из окружения Бердымухамедова. Возможно, это те же, кто в свое время советовал Ниязову, и они тоже потеряли чувство реальности, они безвылазно сидят во дворце. Они не видят реальной жизни, а все его министры, вице-премьеры — это совершенно безынициативные люди. Я говорил с бывшим высокопоставленным чиновником и он рассказывал, что подойти к президенту с какой-то проблемой невозможно. Все делается через какие-то уровни, через какие-то слои в аппарате президента, а ответственность в итоге будет нести тот или иной министр, и как только выявится его промах, который станет достоянием президента, он получит строгий выговор и так далее. Но при этом президент забывает, что он всё это время отсутствовал фактически, он всё это время участвовал в ралли или с внуками развлекался, песни сочинял и пел их…
— То есть такое коллективное безумие, где-то даже искусственно поддерживаемое?
— Ну можно так сказать…
— Несколько дней назад стало известно о неких очень робких попытках хлебных бунтов. Последовала ли новая волна репрессий?
— Репрессии не прекращаются никогда. Власти после каждой публикации пытаются узнать кто, где, как и когда отправил информацию. Просматривают камеры видеонаблюдения даже очередей перед банкоматом… Охота идет тотальная. Что касается продовольствия, то это даже проблема не с продовольствием. Это проблема с населением: оно нищает, работы нету, идут сокращения во многих учреждениях. Продукты есть, но нет денег. По крайней мере, чтобы купить продукты по базарной цене, а по фиксированной выстраиваются огромные очереди. Проблема в том, что люди не могут себе позволить купить базовые продукты на базаре по рыночной цене.
Распечатать | Сохранить в PDF | Отправить другу
