«Основная причина смертей осужденных женщин – онкология». О ситуации в женской колонии Туркменистана

Внешний забор и ворота новой женской колонии в Дашогузе

Получить информацию из закрытого Туркменистана в последнее время стало непросто, а уж заглянуть за колючую проволоку и посмотреть, как живется там заключенным, и вовсе из разряда невыполнимой задачи. Однако у АНТ уже наработан опыт освещения подобной темы. За последнее время были опубликованы материалы, посвященные белуджам и делу Мансура Мингелова, интервью бывших заключенных туркменских тюрем – казаха Ерика Супушева и россиянина Станислава Ромащенко. Помимо этого, на редакцию нередко выходят и родственники ныне осужденных лиц и сообщают о ситуации в том или ином исправительном учреждении. Зачастую эти сообщения связаны с какими-то чрезвычайными ситуациями.

Недавно АНТ получили свидетельства женщин, отсидевших в разное время каждая свой срок в единственной в Туркменистане женской колонии. Сегодняшний рассказ полностью основан на свидетельствах очевидцев.

Старая колония и новая

До 2013 года учреждение DZ-K/8 находилось в Дашогузе, в черте города, в районе Джутзавода. Вышки по периметру и колючая проволока были хорошо видны каждому проезжающему по дороге, ведущей за пределы города в Ильялинский (ныне этрап им. Гурбансолтан-эдже) и Акдепинский этрапы. Но затем в песках выстроили и сдали в эксплуатацию осужденным женщинам новую колонию.

«Зона шикарная, мировой стандарт, — делится впечатлениями о времени, проведенном в новой колонии бывшая заключенная по имени Ширин. – И зоной не назовешь, это больше женский городок, и мы там, как королевы! Одноярусные шконки [кровати — прим. АНТ], отличные матрацы, синтепоновые подушки, кругом чистота, а главное — нет вшей, тараканов, чего не сказать о старой зоне».

Новая колония в разы больше старой. Если старая колония была рассчитана на 700 человек, то в новой одновременно может разместиться 4000. Как выразилась Ширин, «тут все женское население Туркмении поместится». Территория настолько огромная, что работающий там персонал ездит по ней на велосипедах.

Женщину не один раз приговаривали к отбытию наказания. Отмотала в общей сложности приличный срок. Большую часть Ширин провела в старой колонии, но и новую, что называется, захватила. Сравнивая обе зоны, Ширин отмечает, что на старой, вплоть до 1996 года, находился ДМР – дом матери и ребенка, и женщины, родившие во время отбытия наказания, могли видеть своих детей, навещать их, выгуливать, кормить. Но позднее ДМР закрыли, и малышей стали распределять по домам ребенка по всей стране. Сейчас, по словам собеседницы АНТ, вновь встал вопрос о проживании детей за колючей проволокой вблизи от их матерей.

Три режима плюс карцер

До 2011 года существовали три режима для осужденных женщин: общий, строгий и особый. В 2011-12 годах освободили большинство, за исключением «тяжеловесов», то есть женщин, осужденных по тяжелым статьям, а вместо особого режима ввели усиленный. У каждого режима всё свое — от комнат для свиданий до «больничек» и мест работы. Женщины разных режимов никак друг с другом не пересекаются.

Всего в колонии около 50 отрядов. Из них 4 — это два самых строгих режима: 17, 18, 19 и 20-й. В них отбывают наказание примерно 440 женщин. Никто из них не может освободиться условно-досрочно, они отсидят свой срок, как говорится, от звонка до звонка. Статьи тяжелые: убийство, разбой, рэкет, торговля наркотиками.

Свидание положено 1 раз в месяц на общем режиме и раз в два месяца — на усиленном и строгом. К дашогузским сиделкам родственники привозят передачи чаще других, а чтобы оправдать все равно не близкую поездку в колонию, они занимаются коммерцией — перепродают продукты. Лепешка, которая стоит 1 манат, продается за 3. Женщины, у которых есть деньги, берут, потому что домашний хлеб он и есть домашний хлеб.

Проштрафившихся ждет суровое наказание — от барака усиленного режима (БУР) и изолятора до карцера. В последний можно попасть, например, за выражение недовольства питанием или другими условиями, за ношение вольной одежды, за появление без платка или бирки на груди. Летом осужденные женщины носят светлые платки, а зимой – темные и толстые.

Попасть в карцер для женщины – катастрофа. Во-первых, там очень холодно, кругом бетон — стены, пол. Во-вторых, охрана отбирает бушлаты, оставляя в халате и нижнем белье, забирая даже носки. В-третьих, женщины испытывают «настоящие мучения» от отсутствия предметов личной гигиены во время месячных.

В карцере одна железная кровать, без постели. Под потолком установлена система «тепло-холод», а в качестве дополнительного наказания зимой могут включить кондиционер, а летом, наоборот, отопление. Помимо этого, включают на полную мощность музыку, от чего «взрываются» перепонки.

21-22 ноября 2016 года Комитет ООН против пыток рассмотрит в Женеве доклад Туркменистана о выполнении Конвенции, запрещающей пытки и другие виды жестокого обращения. Редакция АНТ доведет до сведения членов Комитета эти и другие свежие факты применения пыток и жестокого обращения по отношению к подследственным и заключенным.

По признанию Ширин, женщины не позволяют себе многое из того, на что готовы мужчины, добиваясь справедливости, а именно объявление голодовки или вскрытие вен.

«Нам очень трудно переносить любое наказание, а в карцере особенно. Не женское это место», — говорит она.

Онкология – бич женщин в колонии

Другая бывшая осужденная, Анна, рассказала о том, чем на зоне болеют женщины.

«Туберкулез есть, но не так много, а вот онкология — это бич зоны. Рак женских органов, молочной железы очень распространен на зоне».

В основном болеют и умирают женщины детородного возраста. Особенно высокая заболеваемость среди заключенных, содержащихся на усиленном и строгом режимах. И Анна, и Ширин говорят, что ежемесячно 1-2 женщины умирают от рака груди или матки. Медицинское обслуживание в новой колонии хоть и улучшилось, по сравнению со старой, но все равно остается на низком уровне. Никто особо не заботится о заболевших, не стремится обеспечить им лечение в специализированной клинике современными методами, поэтому болезнь, как правило, обнаруживается на поздней стадии и быстро уносит обреченную в могилу… А вот 80-летние старушки вполне здоровы, относительно своего возраста.

Комиссии, инспекции, «шмон»

В 2012 году колонию посетили иностранные дипломаты, аккредитованные в стране, а также представители «Красного Креста». Поездка была от начала и до конца организована сверху и проводилась строго по плану. Иностранным гостям разрешили общаться только с теми женщинами, которые были предварительно подготовлены и знали, что говорить и как отвечать на вопросы. Самим выбирать собеседниц представителям КК и дипломатам не позволялось. Перед приездом визитеров женщины прошли профилактику.

«Всем было сказано следующее: «Они уедут, а вы останетесь». Поэтому никто из нас не осмелился сказать то, что, может быть, хотел», — говорит Анна.

Она рассказывает, что ей довелось в одно время отбывать срок с женщиной, у которой сын занимал какой-то высокий пост. Формально он от матери отказался, чтобы на работе не было проблем, но когда проблемы возникали у нее, она звонила сыну, и вскоре в колонию приезжала комиссия.

«Что потом бывало! Охрана не разбиралась, почему и из-за кого приезжали люди из Ашхабада, доставалось всем без разбору. Нас держали на холоде или на жаре в виде наказания. Старухи падали… А мы потом эту женщину проклинали, что из-за ее жалобы сыну нам приходится все это терпеть», — говорит она.

Но чаще, чем приезды комиссий и инспекций, происходят в колонии «шмоны». Ищут и изымают «вольную» одежду или продукты с воли и забирают себе.

“Кричат, что не положено. Но ведь не с вертолёта же они падают на лагерь. Их выносят со свиданки. Вот и представьте себе, как было обидно: родные не доедали и не одевали, отправляя нам, а они, сучье вымя, все забирали себе…»

Развлечения на зоне

Женщина, девушка, будь она на свободе или за колючей проволокой, всегда остается верна себе, ей хочется быть красивой, хочется веселья, танцев и, конечно, хочется любви. Все это имеется в колонии. Некоторые занимаются в спортзале, следя за фигурой или своим здоровьем, многие любят клубные танцы; есть на зоне и свой самодеятельный театр, где к праздникам ставятся спектакли, разыгрываются сценки. Зрители с удовольствием ходят на премьеры.

Случается на зоне и любовь, но собеседники АНТ почему-то не захотели углубляться в эту тему, сказав лишь, что, раз есть спрос, то всегда будет и предложение.

Распорядок дня и работа

Подъем в 6:00. До 7 часов зарядка и уборка постелей. Затем завтрак. В 8 часов построение на улице. Неважно — дождь, мороз, снег, жара, но проверка обязательна для всех. В 8:30 те, кто работают, уходят в цеха, остальные остаются в строю до 9 часов. Затем уборка территории. С 12 часов до 13:00 — обед, после чего можно заниматься своими делами.

Те, кто работают, трудятся в разных цехах, например, обувном, где шьется высококачественная мужская обувь. Есть мукомольный цех, цех по пошиву постельного белья с выбитым орнаментом. Работают по желанию. Кто не хочет или у кого есть поддержка от родственников, не работают. Родные перечисляют деньги в магазин, где женщина может совершать необходимые покупки продуктов. Те же, кто работают, получают за свой труд небольшие деньги.

Гурбанбиби Атаджанова — бывший генпрокурор

Есть в новой колонии место, в котором отбывает наказание Гурбанбиби Атаджанова — всесильный в ниязовские годы генеральный прокурор. Место это изолированное от основной зоны, но заключенные видят издалека эту невысокую, сгорбленную и сильно постаревшую женщину, некогда наводившую ужас и страх на людей. Свидание ей положено раз в полгода, и вот в этот момент, когда ее выводят на свидание, женщины издалека видят ее. Содержат бывшего генерального прокурора как особо опасную преступницу, а выводят в сопровождении конвоя. Разговоры, что Атаджанова умерла или покончила с собой, лишь разговоры — она жива и продолжает отбывать свой срок.

Распечатать | Сохранить в PDF | Отправить другу